Cпециальный психолог

Недавно я прочитала забавную историю об одной учительнице. Ее не слушались дети. Она так считала. Специалист, к которому она обратилась с этой проблемой, предложил ей конкретный способ наблюдения за этой ситуацией. Положить в одни карман спички и, если дети не выполнили ее просьбу, сломать одну спичку, а если выполнили — переложить в другой карман. Как оказалось позже, сломанных спичек было всего несколько, а большинство просьб оказалось исполненными. Не сразу. Часто дети делали то, о чем их просили через какое-то время. А учительница не раздражалась как раньше, она была в позиции наблюдателя — ей важно было понять, что делать со спичкой. 

Отрывок из книги «Глубоко непонятые дети. Поддержка развития детей с тяжелыми и глубокими нарушениями интеллекта» польского педагога Малгожаты Квятковской как раз об этом. О том, что наша Встреча с ребенком станет возможной только, если мы воспитаем в себе Наблюдателя. Наблюдать — значит верить в то, что поведение ребенка (каким неблаговидным или бессмысленным на наш взгляд оно ни было) имеет смысл. Наблюдать — значит стремиться его понять.  По мнению Малгожаты, это то, что наиболее важно в деле поддержки развития любого ребенка:  "Это самая захватывающая часть моей профессиональной и личной жизни — наблюдать за растущими детьми, смотреть, как они меняются день ото дня, как прилежно и мудро управляют своим развитием. Лишь мы, взрослые, не умея вникнуть в этот процесс, полагаем, что деятельность маленьких детей носит случайный характер, а они сами невнимательны. Мой опыт показывает, что все их действия целенаправленны, что в первые три года человек осуществляет наиболее эффективный, осмысленный и нацеленный на конкретный результат труд в своей жизни".

Виктория М. Навицкая-Гаврилко

I. РАЗВИТИЕ — СУТЬ И МЕХАНИЗМ
Первые три года жизни ребенка — это период наиболее интенсивного, многопланового, гармоничного и целостного развития. В этот период закладывается вся моторика, происходит развитие функций руки, осваивается пассивная и активная речь, ребенок учится распознавать форму, цвет и размер предметов; знакомится с большинством действий по самообслуживанию и приобретает соответствующие навыки, у него формируется сенсомоторная и слухомоторная координация, усваиваются основы счета и т.д.
И самое важное — феномен эмоционального развития и социальной адаптации. Начав с неспецифического протеста при ощущении дискомфорта, ребенок доходит до глубокого понимания своих потребностей, умения назвать и знания способов удовлетворить их (что зависит от его окружения). Ребенок, который еще недавно был лишен способности осознавать себя отдельным от других субъектом и различать окружающих, теперь может очень искусно использовать социальные приемы и проявлять целую палитру чувств. От реакций, выражаемых лишь изменением напряженности звука, он переходит к рассказыванию выдуманных историй и пению собственных песенок.
Это самая захватывающая часть моей профессиональной и личной жизни — наблюдать за растущими детьми, смотреть, как они меняются день ото дня, как прилежно и мудро управляют своим развитием. Лишь мы, взрослые, не умея вникнуть в этот процесс, полагаем, что деятельность маленьких детей носит случайный характер, а они сами невнимательны.

Мой опыт показывает, что все их действия целенаправленны, что в первые три года человек осуществляет наиболее эффективный, осмысленный и нацеленный на конкретный результат труд в своей жизни.

И, ко всему прочему, он еще не знает, что может этого не хотеть!

А может, знает, но по какой-то неизвестной, забытой нами причине ему всего хочется?

Почему даже более взрослые дети во время своих спонтанных занятий проявляют столько энергии, энтузиазма, творчества и самоотверженности, а чуть ли не всякое "поручение взрослых исполняется как минимум с неохотой, оттягиванием и «как попало»?
Я думаю, в этом и кроется тайна развития каждого человека.

Собственная, многосмысловая и очень разнообразная деятельность ведет к возникновению и ежедневному развитию бесконечной сети нейронных связей. А развитие нейронных связей стимулирует приобретение конкретных навыков, используемых в дальнейшей деятельности.

А многообразная деятельность влечет за собой дальнейшее расширение стимулов...
Такой вечный круговорот, самораскручивающийся маховик.
Сначала тело, а точнее сказать — весь организм — отправляет в центр огромное количество сигналов для того, чтобы этот центр научился в течение всей жизни управлять собиранием стимулов. Собственно, именно таково все наше существование, в котором трудно определить, какие виды поведения — обучение, а какие — «просто жизнь».

С течением времени мы учимся называть все больше явлений, действий и предметов. Многие процессы уже не требуют от нас конкретных действий, поскольку мы совершаем их «в уме», силой мысли, однако это не удалось бы нам, если бы у нас не было более раннего опыта работы всего тела.

Сейчас модно рассуждать о различиях в широко понятом функционировании мужчин и женщин. Различные источники приводят даже категорически противоположные причины существенных и «намеренных» различий между полами.
Отрицать то, что у женщин менее сильно развиты пространственная ориентация и воображение, наверное, невозможно. Однако выводы исследователей и наблюдений указывают на то, что одна из причин этого в том, что девочкам уже в раннем возрасте не полагается «егозить», то есть всем туловищем собирать информацию о пространстве». Они раньше начинают вести кресельно-ручной образ жизни (и, возможно, поэтому становятся «более вербальными» — ведь случайно ничего не происходит).
В то же время все игры мальчиков на протяжении плюс-минус полутора десятков лет позволяют им приобрести опыт собственной деятельности в пространстве, собирать стимулы всем телом — насколько больше информации такого рода поступает в их мозг? Сколько связей, отвечающих именно за эту область, может сформироваться?

1. Роль сознания ребенка на ранних этапах его развития

Вопреки тому, что мы привыкли думать о детях, их поведение очень рано становится целенаправленным, а основные характеристики их деятельности — это постоянное развитие, освоение все большего физического и социального пространства в безопасных условиях.

Трудно сказать, сколько раз ребенку нужно случайно задеть висящую над ним погремушку, чтобы он впервые совершил это же движение намеренно.
Понаблюдайте за ребенком, которому вскоре предстоит совершить первые три самостоятельных шага: значительную часть времени, играя самостоятельно, он выбирает действия, требующие раскачивания. Ведь ему в этот момент необходимо активно упражнять внутреннее ухо.

Как это трудно и сколько ответственности требует — в какой-то момент решить «вперед, я уже могу оторваться от людей и предметов — иду сам». В этот момент хорошо видеть неподалеку чьи-то дружески протянутые руки, которые наверняка подхватят, однако решение, несомненно, принимается самостоятельно. Что главное, оно не вызвано ни «тренировкой выполнения простых поручений», ни подкупом мелкими, чаще всего — сладкими, вознаграждениями.

Но ведь Мы, взрослые, были с ребенком на протяжении всех предыдущих месяцев — мы радовались, когда он начал вставать и передвигаться боком, используя в качестве опоры стоящие в квартире предметы. Мы убирали с его пути объекты, непосредственно и очевидно угрожавшие его без-опасности. Неестественно согнувшись, мы часами, до боли в пояснице, водили его за две ручки. Оставляли ему много «свободного времени», чтобы в безопасности он мог проводить эти свои разнообразные и очаровательные «тренировки вестибулярного аппарата». Играя или просто заботливо присматривая за ним, мы подсознательно, но очень мудро, сами выбирали формы взаимодействия, основанные на разнообразных «поклонах».

Невозможно сосчитать все релевантные стимулы, поступавшие в это время в его мозг. Нам неизвестно, сколько связей должно было сформироваться у него в мозгу, чтобы он мог собрать, скоординировать все тело маленького человечка перед тем, как центр принял это решение: «Теперь я пойду сам».

А наше дело — стоять с протянутыми руками, необъятно (если говорить об интенсивности) и естественно (в смысле методов) обрадоваться и сказать: «Ты научился ходить». А потом нам нужно конструктивно пережить все спотыкания и падения и, если потребуется, обработать раны. Мы даже не сознаем, что с этого момента начинаем ослаблять свой контроль над хождением ребенка, все чаще выпускаем его из поля своего зрения. Через некоторое время и он, и мы забываем, что хождение — это сложный и трудноприобретаемый навык. Оно становится лишь средством более самостоятельного конструирования дальнейшего развития, действием, позволяющим значительно увеличить территорию дальнейшего собирания стимулов, а также облегчить и разнообразить процесс поиска новой информации.

По сути, в этом маленьком, очень простом примере заключено все, что, по моему мнению, наиболее важно в деле поддержки развития любого ребенка.

Ребенок еще не умеет назвать постоянный процесс развития, разделить его на этапы и проанализировать: он не может этого, и для него нет необходимости задумываться об этом. Именно поэтому нам, взрослым, кажется, что ребенок глупее нас и мы лучше знаем, что для него хорошо и безопасно, что помогает ему в развитии и единственно пригодно для этого, — особенно если мы, ко всему прочему, профессионально изучаем этот вопрос. Мы профессионалы, поскольку во время учебы и повышения квалификации, чтения книг и слушания лекций мы выучили массу слов об этом. Мы понимаем их смысл и умеем вставлять их в более или менее спонтанные высказывания. Но...

2. Самостоятельность как путь к гармоничному
и всестороннему развитию

Если мы так хорошо все знаем, то почему обычные дети регулярно не слушаются?
Может, им это необходимо, чтобы развиваться?
Может, они просто знают, что им нужнее всего в этот момент для того, чтобы завтра они смогли быть умнее, ловчее... и принять следующее незабываемое решение на пути своего развития?
Я давно задаю себе этот глупый вопрос:« Почему они не¬послушны?» Да еще, ко всему прочему, все — по одной схеме и одинаково? И, что хуже всего, что бы мы ни рассказывали сейчас своим детям и воспитанникам, — мы тоже не слушались.

Тысячи матерей в сотнях домов десятки раз в день говорят одну и ту Же фразу: «Надень тапочки», А они по- прежнему ходят босиком, как это делали и мы в свое Время.
Что получает ребенок, отказываясь носить обувь? Всестороннее и гармоничное развитие.

Во-первых, правильное физическое развитие, ведь благодаря множественному стимулированию и связанным с ним непроизвольным движениям у него формируются мышцы стопы. Он ходит то по теплому и мягкому ковру, то по холодным твердым плиткам, то наступает на капнувший перед этим джем, то на кнопочку... Его шансы на правильное формирование стопы существенно повышаются.

И в то же время в его мозг непрерывно поступают тысячи сигналов, не только осязательных, но и прежде всего кинестетических — каждое ощущение и каждое движение записаны. Анализируя этот процесс непосредственно, можно сказать, что хождение босиком совершенствует навык хождения и сохранения правильного положения тела.

И, наконец, самое важное для меня: благодаря активным ощущениям стоп происходит постоянное развитие мышления. Поскользнувшись на мокром полу, ребенок фиксирует это не как голый факт, а как форму контакта и поведения стопы на определенной поверхности.

Босой ребенок, пальцы которого запутались в пушистом ковре, может благодаря пальцам понять механизм падения на подобной поверхности: он начнет выше поднимать ноги и на ковре другого цвета, и в траве… на всех поверхностях с подобной фактурой. Ведь он собрал и запомнил все — зрительные, слуховые, тактильные, обонятельные и вкусовые, а прежде всего — кинестетические — стимулы, сопровождавшие это падение. Он способен перенести этот опыт в другую жизненную ситуацию. Он просто усвоил что-то новое.

Кроме того, ходя босиком, ребенок своим телом познает основы математики (высоко-низко, маленькое-большое, далеко-близко и т.п.); возможно, он еще не способен на¬звать эти категории, но он запоминает впечатления, с ними связанные. Когда он узнает соответствующие слова, у него в мозгу уже будет целая оформленная папка подобных впечатлений. Так ему будет проще найти подходящее место этим понятиям.

Это мелкое событие позволяет найти в нем возможность прогресса в отношении всех аспектов развития.

И, что важнее всего, кроме падения ребенок получает: с одной стороны, информацию об опасности, а с другой — ощущение безопасности и собственной ценности: «Я смогу позаботиться о себе, потому что понимаю, как это случилось».

Обутый ребенок, упав на пушистом голубом ковре тети Зои, будет опасаться ковра при следующем визите к этой родственнице. Однако ему придется упасть еще на траве в парке и на кабаньей шкуре у дяди Вити. Он узнает лишь то, что упал в этом конкретном месте. Ему не сделать выводов и не перенести этот опыт в другую ситуацию, потому что у него нет доступа к важной информации о том, «каков механизм этого падения». Он узнает об опасности,но не «имеет возможности выработать способы противодействия ей. А значит, он будет падать чаще и, возможно, начнет бояться любой иной поверхности.

Возможно, через какое-то время он предпочтет усесться в углу и раскачиваться?

Дети с теми или иными ограничениями возможностей зачастую окружены особой заботой: они ходят в ортопедической обуви, которую снимают для массажа, стимуляции стопы щеточкой иди другими способами. Но зачем, если они и так не могут упасть, потому что их вечно водят за ручку и предупреждают о малейшей опасности?

Может, именно поэтому они, несмотря на различные стимулирования, ходят неуверенно, не поднимая ног, а лишь шаркая ими по полу. И мышление у них по-прежнему оставляет желать лучшего. А с ощущением собственной ценности и позитивных способностей и того хуже.

Хождение босиком — это лишь один из видов «детского непослушания». Они вечно пачкаются, бегают и громко кричат, не хотят сидеть за столом и смотреть книжки, предпочитая строить из них корабль или палатку, ложкой размазывают кашу по скатерти и маминым волосам, упрямятся и с удовольствием произносят три этих отвратительных слова: «я», «сам» и, самое ужасное, «нет»...

3. Преимущество естественных , активизирующих методик развития.

А может, это совсем не непослушание (злонамеренность и бесовское упрямство, как мы любим это называть), а лишь спонтанное поведение, настолько необходимое для дальнейшего гармоничного н счастливого развития, что стоит рискнуть и принять его последствия?

Мой опыт показывает, что дело обстоит именно так: некоторые поступки других людей так сильно мешают нам, что мы надеемся прекратить их. Если подобные действия совершают наши собственные дети, то это обременительно вдвойне:
1. Нам приходится стирать, мыть, лечить их насморк, у нас нет ни минуты тишины и покоя.
2. Что скажут люди?

Если это дети, с которыми мы взаимодействуем в силу профессиональных обязанностей, то это вообще ужас.
Есть одна фраза, которую я повторяю часто и повсеместно, потому что она очень важна для меня: «Все люда рождаются с одним тяжелым и неизлечимым пороком — в комплекте к ним отсутствует пульт управления». Ведь как было бы здорово, если бы он был — особенно для нас: родителя выключили бы нас года в два-три, и нам не пришлось бы мучиться сейчас со всеми нашими проблемами, а особенно — с собственными и чужими детьми, в комплекте к которым нет такого пульта управления.

Так может, мы не будем называть подобные типы поведения непослушанием хотя бы в этой работе, а назовем их «спонтанным, часто неосознанным поведением человека, позволяющим ему получить стимулы и впечатления, необходимые для дальнейшего развития приобретения большей самостоятельности».

Когда я не нахожу способа помочь какому-то ребенку, я просто наблюдаю за тем, что спонтанно делают дети на этом этапе развития. Так я дополняю свой профессиональный опыт очередной методикой из ряда «детского непослушания».

А знакомясь с методикой, разработанной взрослыми, я наблюдаю, совершает ли хоть какой-то ребенок подобные: действия самостоятельно. Затем я пробую их на себе и, увы, на своих близких и лишь потом —на более слабых и маленьких, то есть на ребенке с ограниченными возможностями его родителях. При этом я стараюсь, чтобы у ребенка были подходящие условия и возможность самостоятельно выполнять такие действия или их последовательность. Чтобы что-то делал он сам, а не другие — с ним. Мне совсем не важно, чтобы ему все время было легко, мягко и абсолютно безопасно.

Можно тренировать вестибулярный аппарат на мяче Бобата. Того же эффекта ребенок достигает, сидя на одеяле и сотни раз собирая разбросанные по нему игрушки. Если тянется, то вытягивает руку; рукой хватает кубик, а иногда ему приходится на него опереться. А порой падает. И запоминает эти бесчисленные впечатления. Он вновь не только обособленно и механистично тренирует вестибулярный аппарат и навык протягивать руку. Ребенок узнает прежде всего, в чем смысл вестибулярного аппарата, в какой момент сигналы, посылаемые чувством равновесия, предупреждают об опасности, и сразу имеет готовый способ противодействия ей. Он активный субъект стимулирования.

Целый день, сидя в коляске или в очень мягком, со всех сторон защищенном манежике и проходя несколько сеансов упражнений на большом мяче, он не может накопить этот опыт, и кроме того, он определенно объект, посредством которого эти упражнения выполняются. Ему не понять механизма падения, его поза неестественна, она не такая, какую принимает человек при хождении или сидении, ему трудно применить этот опыт в реальной жизни.

И все это дополняется еще одним очень важным вопросом: а что он чувствует и думает во время этих занятий?

А мы? Мы регулярно проверяем, вытягивает ли он уже вперед руку, теряя равновесие. И чаще всего, к сожалению, делаем вывод о необходимости интенсивных тренировок равновесия на специальных тренажерах.

Порой, если состояние ребенка действительно не дает ему никакой возможности проявлять самостоятельность, я с ним играю. Превращаю упражнение в баловство и кучу смешинок.

Я делаю так потому, что мне очень важно, чтобы мои реабилитирующие начинания не сформировали у ребенка убежденность в том, что нормальная человеческая деятельность, такая как ходьба, еда, разговор, сидение, пение песенок и складывание кубиков, бег, собирание листьев и запуск самолетиков, ползанье по песку и по ковру, подобны чтению по списку обязательной литературы, то есть что все это — «дела», которыми взрослые мучают детей.

Даже если кому-то с профессиональной точки зрения « не хочется признавать, что эмоции сопровождают любую нашу деятельность, стоит хотя бы сделать выводы из того факта, что вся информация из таламуса поступает как в кору головного мозга, так и в амигдалу. Этот второй путь значительно короче и реакция на стимул наступает быстрее. Если стимул вызывает слишком сильные негативные эмоции (например, страх, чувство опасности и т. п.), то на уровне интеллекта усвоение информации блокируется. Сигнал тревоги может вызывать напряжение мышц и другие реакции организма, препятствующие его нормальному функционированию.

Когда мы имеем дело со слабым, мало что понимающим, беззащитным ребенком... кто из нас уверен, что знает, где граница его страха и растерянности? Какая ситуация может оказаться для него проблемной? Гиппокамп способен осуществить отбор информации и, анализируя ситуацию, моделировать эмоции лишь при определенном уровне развития мышления, основанного на уже приобретенном ранее знании. В остальных ситуациях возникает тотальная паника. Я не хочу об этом забывать.

Желательно несколько раз прочитать все рекомендации различных специалистов, составленные для одного единственного ребенка, подговорить группу людей, максимально заинтересованных в нас, и провести день, пробуя эти манипуляции на себе.

А потом не перегнуть палку в обратную сторону (так называемое постоянство поддержки), поскольку если сопровождающие стимулирование эмоции слишком слабы или однообразны, то информация утрачивает свое значение.

Если в результате слишком интенсивных и инвазивных, а также жестких и механистических упражнений ребенок приобретет уверенность в том, что любая активность — это задача, с которой необходимо справиться, то мы потеряем то, что важнее всего для развития -мотивацию, спонтанность и любознательность. Ребенок будет «выполнять» все, что мы ему поручим, в некоторых видах деятельности он достигнет совершенства (например, складывание пазлов из сотен элементов), однако этот прогресс будет трудно назвать развитием.

Результат призрачен, хотя им легко похвастаться, если применить методики оценки результативности обучения. И это выглядит так мило (особенно при появлении проверяющих) — чистенький, послушный ребенок ровно сидит за столиком и сосредоточенно, вплоть до поступления новой команды, ровно и аккуратно складывает, а на его личике приклеена всегда одна и та же улыбка.
Давайте честно ответим себе на вопрос: как часто подобное происходит в наших семьях, в мире обычных детей?

Я не сторонница анархии и беспорядка; я люблю осмысленный порядок, правила и спокойствие. Я считаю, что каждый должен ощущать логичные последствия своих действий (если слишком быстро бегать, логичное следствие — разбитая коленка, а не запрет посмотреть сказку). Но я знаю, что достижение мира и спокойствия — это постоянный компромисс, гнев и прощение, порой — ослиное упрямство, а порой — отказ от своего мнения, часто — беспокойство и угрызения совести. Падения и травмы...

Мы все хотим позволить детям с ограниченными возможностями жить обычной жизнью. Так не надо делать из них конфетку, где человек превращается в мягкую безвольную массу, которой придали красивую форму и которая отделена от других, ей подобных, пластиковым бортиком. Конфетку, социальная роль которой сводится к слащавому исполнению наших поручений и покорному принятию особой заботы.

Такая «конфетка» очень опасна в момент, когда закончатся поручения, а бортики на время исчезнут; она просто совершенно непредсказуема, поэтому нам необходимо постоянно следить за ней. Всегда оставлять все двери открытыми, даже в туалете.
Каждый ребенок с самого начала своей жизни имеет право на развитие своей личности, со всем спектром ее достоинств и недостатков. Этого невозможно достичь искусственной тренировкой навыков, это должно быть активное приобретение опыта, наука жизни посредством жизни и трудное, настойчивое освобождение себя от опеки своего окружения.

Мы, взрослые, играющие столь важную роль в жизни ребенка, должны знать и понимать это, быть более внимательными, лучше понимать себя и чувства партнера, а также развивать в себе умение и готовность постигать скрытые сообщения, которые мы посылаем своим поведением.

Это, возможно, слишком длинное вступление важно для меня потому, что я убеждена: первые годы жизни любого ребенка — самые важные для его развития. В том числе — в социально-эмоциональном плане. Именно эта область является или движущей силой, или тормозом активности и развития.

От того, насколько мы захотим обращать на нее внимание и с этой точки зрения планировать свою работу и подбирать методики, зависит истинный, жизненно важный для растущего человека результат. Плод, который навсегда останется в нем даже тогда, когда мы уже уйдем из его жизни.
Независимо от его потенциала.

Мы на Facebook и ВКонтакте

Follow